Почему я начала очередную статью с японского трехстишия — хокку? А потому, что сегодня мы будем говорить о японском хине — собаке во всех отношениях замечательной и необычной. Необычно даже само название – хин, в котором есть определенная загадочность. Дело в том, что слово «животное» по-японски звучит «ину», что подтверждается названиями других аборигенных пород Страны восходящего солнца — акита-ину, шиба-ину, тоса-ину. Славные представители собак, относящихся к этим породам, на протяжении многих веков жили рядом с крестьянами, воинами, охотниками и т. д. А вот слово «хин» означает «некое существо», высшее, в определенной степени — даже божественное. 

Это подтверждается тем, что на протяжении нескольких веков хины предназначались только для членов императорской фамилии и высшей аристократии и могли содержаться лишь во дворцах или в некоторых особо почитаемых храмах. Благоговение перед чудесными песиками было столь велико, что даже простое несанкционированное прикосновение к ним могло караться смертью. Однако сегодня, к радости многочисленных почитателей, японские хины, маленькие собачки с огромным сердцем благородного льва, уютно посапывают среди диванных подушек во всех уголках огромного земного шара. 

А может быть, в Китае… 
…а может быть, в Корее, а может быть, в Японии, что тоже хорошо, появились небольшие симпатичные собаки, которые несколько напоминали представителей одной из самой древних пород — тибетских тоев, весьма напоминали современного японского хина. Но как предки тибетского тоя могли попасть на отрезанные Тихим океаном Японские острова? Об этом до сих пор спорит большинство историков породы. И в этом бесконечном споре родились сразу три истины или, правильней сказать, версии. Первая гласит о том, что в VIII веке они попали в Японию как часть обязательной дани, уплачиваемой японскому императору богатыми китайцами за право торговать в Стране восходящего солнца. К VIII веку относится и вторая версия, в которой говорится, что император одного из маленьких государств Корейского полуострова в знак глубочайшего уважения подарил нескольких собачек императору Японии. Третья версия относит нас к более древним временам – по ней, прародители японских хинов очутились на островах вместе с буддийскими монахами, а случилось это еще в III веке до нашей эры. Эту версию можно назвать еще и японской, поскольку она говорит о самом длительном периоде пребывания хинов на островах и об изолированной от других стран селекции. Может быть, именно эта версия и является правильной, поскольку, несмотря на то что тибетский той — одна из древнейших собак мира, считается прародителями не только хинов, но еще и мопсов и пекинесов, японский хин более всех отошел от своего предка и не похож на своих хвостатых «кузенов». Впрочем, какой бы версии мы ни придерживались, эти собаки очаровательны и изысканны. Поэтичные японцы считают, что японский хин имеет еще смелый и царственный характер льва при размере и грациозности кошки, веселость и любознательность обезьянки, изящество цветка и красоту бабочки. 

Козырь в рукаве 
История японских хинов столь древняя, что даже в наши времена, когда перерыты все документы, пересмотрены все гравюры и перечитаны все древние книги, остается до конца не выясненным, когда же все-таки она началась. Зато точно известно, когда японцы стали целенаправленно заниматься селекцией этих собак. Случилось это в середине XIV века, когда, как по мановению волшебной палочки, в Японии появились около десятка серьезных заводчиков. Все заводчики вели племенные книги, однако держали их за семью печатями, в самых тайных местах, передавали от отца детям. Именно поэтому мы сегодня точно знаем о некоторых методах селекции. Например, известно, что во избежание случайных вязок каждая собачка держалась в бамбуковой клетке. Спаривание собак проводилось в те дни, на которые указывали астрологи. За здоровьем хинов следили специально обученные врачи, причем искусство врачевания этих драгоценных собак передавалось внутри одной семьи из поколения в поколение. Особая челядь занималась кормлением собачек и гигиеническими процедурами. И вот эти люди всегда ходили по острию ножа. Если песик убегал или с ним случалась какая-либо иная неприятность, нерадивый слуга мог быть казнен. У щенков были свои воспитатели, которые прививали им хорошие манеры. Только после длительного и тщательного обучения японский хин мог быть продан (чаще — передан в дар за какие-либо привилегии) влиятельным князьям (они назывались дайме), священникам или членам императорской фамилии. Так что если на Руси давали взятки борзыми щенками, то в Японии благосклонности и протекции часто добивались с помощью японского хина. Хозяева японских хинов относились к ним с огромным пиететом. Если их и выносили из дома, то только в специальных корзинах и только в теплое время года. Хин в Японии был своеобразным козырем в рукаве, причем и в переносном, и в прямом смысле, поскольку даже высокородная японская красавица не могла считаться дамой высшего света, если у нее не имелось маленького хина, которого она носила в рукавах кимоно. Такие собачки назывались нанойя (перевод — рукавная собачка). Разводили их особенно тщательно и стоили они (или блага, которые за них приобретались) баснословно дорого! Разводились и другие разновидности породы. Например, собачки с двумя пятнами под глазами назывались нотсю — четырехглазые, собаки с рыжими пятнами — хабутси, с черными — карабутси, собачки с круглыми глазами — когашира (кстати, именно эти хины более всего похожи на современных). И каждая из этих разновидностей находила уголок в сердце определенного сословия. Например, нотсю чрезвычайно любили священнослужители, считавшие, что эти собаки могут видеть Бога. 

Путь в Европу 
Долгое время ввиду удаленности островов от остального мира вся внешняя торговля в Стране восходящего солнца велась лишь с Китаем и Кореей, эти же страны служили контрагентами в том случае, когда японскому государству требовались европейские товары. Однако с развитием мореходства Япония стала доступной и для захода европейских судов. Первыми своеобразную блокаду прорвали испанские моряки (1580 год), следующими стали голландцы (1609). Первый английский корабль под командованием капитана Сирлеса пристал к берегам Японии в 1613 году. Тогдашний правитель Японии Иеосу Токугава в знак признательности за доставку ценных грузов передал королю Англии нескольких драгоценных собачек. Такие же дары через мореплавателей ранее получили король Испании и принц Голландии Вильгельм Оранский. Однако путь из Японии в Европу в те времена занимал в лучшем случае около двух месяцев, быт на парусных судах, причем даже в капитанских каютах, был чрезвычайно тяжел, а пища, потребляемая экипажем, груба и однообразна и абсолютно непривычна для маленьких песиков. Поэтому лишь небольшая часть четвероногих подарков выживала во время долгого и трудного пути. Да и затем, на новой родине, с новым климатом, новыми обычаями, новой пищей, нежные японские хины болели и умирали. Однако какое-то небольшое количество животных все-таки осталось в Европе, и как правило, жили они во дворцах монархов. Однако какого-либо разведения только внутри породы, учитывая незначительное количество собак, не было и быть не могло. В основном хинов скрещивали с кинг-чарльз-спаниелями. Кстати, и сегодня в представителях этой породы можно разглядеть некоторые черты путешественников из Японии. Но практически сразу после 1613 года (первого визита британцев) Япония надолго закрыла свои пределы для иноземцев. Вызвано это было тем, что миссионеры, прибывавшие в Страну восходящего солнца, стали насаждать христианство, в которое доверчивые японцы обращались десятками тысяч, что могло послужить поводом для раздробления страны и ухода от национальных традиций. Лишь небольшое количество судов с грузами, необходимыми императорскому дому и армии, могли заходить в единственный порт страны — Нагасаки. Причем эти суда были либо китайскими, либо, если говорить о Европе, голландскими, где в то время позиции католической церкви уже были потеряны, поскольку на смену им пришло учение Лютера, менее, если так можно сказать, агрессивное по отношению к иноверцам. Строгий запрет действовал вплоть до 1868 года, когда во время правления сегуна Мейдзи были проведены демократические реформы. И только после этого в страны Европы, Америку, Австралию стали доставляться большие партии японских хинов. А поскольку условия путешествия к тому времени стали комфортными, а сроки его сократились, что привело к увеличению количества собак, перенесших морской путь, произошла своеобразная экспансия собачек этой породы в старый и новый свет. 

Банзай тебе, японский хин! 
В наше время японский хин перестал быть изнеженной диванной собакой, страдающей и чахнущей от малейшего дуновения ветерка. Сохранив всю свою экзотичность и элегантность, грациозность и аристократизм, он вместе с тем стал самым настоящим городским жителем. Хин прекрасно себя чувствует в квартире, уютно устроившись на диванных подушках, на даче, где с упоением носится по полям и лесам и даже пытается поймать «дичь» — полевок, кротов и т. д., на прогулке в условиях городских дворов и парков. Красивый и обаятельный, с огромными, чуть раскосыми, на редкость выразительными глазами на плоской, но не излишне уплощенной мордочке (многие любители породы называют ее лицом), он всегда привлекает внимание и вызывает восхищение. А его аристократичные манеры, преданность, верность и неистощимый оптимизм рождают уважение всех, кто с ним сталкивается. Причем под всеми я подразумеваю и людей, и собак, в том числе и тех, кто превосходит его по весу и росту в несколько десятков раз. Хин никогда не станет дрожать и ретироваться перед более крупным псом, скулить и тявкать перед хозяином, выпрашивая подачку. Вы никогда не услышите от него истеричного лая, которым так часто отличаются собаки декоративных пород. Японские хины горды и верны, умны и интеллигентны, а еще они умеют «держать лицо» как настоящие самураи. Недаром по древнему японскому поверью японскому хину приписывались способности охранять членов семьи от неприятностей, депрессии и болезней, создавать в доме атмосферу счастья и любви, отгоняя от него злых духов. Вы удивлены и считаете это фантазией фанатов этой маленькой собаки с большим сердцем льва? Напрасно. Ведь злые духи прежде всего живут в нас, и перечислить их совсем несложно: корысть, зависть, нетерпимость, злоба и отчаяние. Но если рядом с вами в момент душевного неравновесия, когда в вашей душе зарождаются все вышеперечисленные демоны, будет находиться это гордое, преданное, смелое и обаятельное существо — японский хин, вы без сомнения сможете успокоиться, что-то понять, кого-то простить и в конце концов помириться если и не со всем окружающим миром, то хотя бы с самим собой. Так что банзай, что в переводе означает «десять тысяч лет тебе, японский хин!». Быть может, именно ты наконец-то станешь той последней каплей красоты и преданности, которая, соединившись с другими апологетами добра, наконец-то спасет наш странный, а временами и страшный мир! 

Инга Петерс

Газета "Усы.Лапы.Хвост." 24.09.2010г.